Circumnavigation-1941-12-Stambul

И вот 24 ноября 1941 года наш час настал. С капитанского мостика подается команда - отдать швартовы! И ледокол выходит на рейд.

На рейде нас ожидают военные корабли сопровождения до Босфора.

Идем в нейтральных водах в видимости берегов Турции, просматривающихся в дымке. Нас сопровождают то с правого, то с левого борта стаи дельфинов, как будто прощаются с уходящими в чужие края. Удивительное и волнующее зрелище.

Свободные от вахты матросы переговариваются между собой:

- А ведь они, наверное, понимают, - кто-то говорит, - что мы отправляемся в чужие моря?

- Ты как думал? – отвечает вопросом кто-то, - я читал, что дельфины даже людей в море спасали.

- Интересно, это одни и те же дельфины, или их бригады меняются, как и мы на вахте?

- Что вы! Конечно одни и те же, я приметил одного веселого, который выше всех выскакивает из воды и машет нам плавниками. Матросы смеются, а кочегар Жуков говорит:

- Тебе, Степаненко, не вестовым быть, а сигнальщиком - ты щепки не пропустишь, все увидишь!

Так в свободное от вахты время проводили матросы в разных разговорах и наблюдениях за "прощающимися" дельфинами.

Погода стала ухудшаться, стрелка барометра падала на "буря"‚ усилился ветер, появились гребешки на волнах, все меньше дельфинов. Вдали у берега черные точки, наверное, рыбацкие шхуны. Ветер усиливается, точки исчезают. С мостика звучит команда: закрепить по штормовому! Вырастают волны‚ ледокол начинает раскачивать. К ночи разбушевался такой шторм, что ледокол, как в танце, ложился то на правый, то на левый борт, то зарывался носом в морскую пучину, то поднимался нос, и тогда затопляло корму. Вой ветра в корабельных снастях, ошалелая пляска судна, как будто испытывали экипаж на выносливость и мужество в борьбе со стихией. Почти трое суток продолжалась эта круговерть. Досталось и кораблям сопровождения, некоторые получили повреждения обивки, но шторм возможно и помог скрытно пройти путь почти до Босфора. К 29 ноября шторм стих. Поутру в прозрачной дымке увидели турецкий берег, но пролива не было видно. Ориентируясь по карте, штурман Марлян доложил: идем прямо на Босфор.

Корабли сопровождения подняли на фалах сигналы "счастливого плавания" и скрылись в туманной дымке. Ледокол остался один с неизвестностью.

Из воспоминаний Г.М. Гладуша

24 ноября 1941 года снялись в море и оставили свой последний родной город. Кто не успел переодеться, одевались в пути, а свое флотское обмундирование сожгли в топках. Море в это время очень волновалось, настал большой шторм, доходящий до 8 баллов. Много товарищей болели морской болезнью. С нами вместе вышли два миноносца, которые сопровождали нас до Босфора.

Из дневника В.А. Плахова

25 ноября 1941 года в 3 часа 45 минут конвой в составе ледокола, трёх танкеров и кораблей охранения под покровом ночи вышел в море. Некоторое время шли в сторону Севастополя, а затем взяли курс на Босфор. Головным шёл лидер «Ташкент» под флагом контр-адмирала Л.А.Владимирского За ним, в кильватере – «Микоян» и танкеры. Справа от ледокола шёл эсминец «Способный», слева – эсминец «Сообразительный». Но боевые корабли могли сопровождать караван только до турецких территориальных вод. Турция, соблюдая нейтралитет, закрыла свои проливы для военных кораблей и транспортных судов воюющих стран с чисто оборонительным вооружением – 1-2 кормовыми орудиями. По этой причине и был разоружен «Микоян».

Конвой шёл примерно в 25 милях от турецких берегов. Переход до Босфора протяженностью 575 миль, из-за незначительной скорости судов (в среднем около 10 узлов), планировали пройти за трое суток. Днём было спокойно, небо было затянуто тучами. К вечеру пошёл дождь с мокрым снегом, поднялся ветер, разыгрался девятибалльный шторм. Море покрылось темными, пенными валами, началась качка. Ветер крепчал, кромешная тьма поглотила суда и корабли охранения. Командир то и дело отдавал команды: «Лево на борт! Стоп, так держать! Право руля!». Рулевой Г.Молочинский едва успевал их выполнять. Старший помощник Н.Холин вызвал на верхнюю палубу боцманскую команду во главе с А.Гройсманом. Необходимо было дополнительно крепить катера, шлюпки и другое имущество. Ночью шторм достиг 10 баллов. Шли со скоростью около 10 узлов – танкеры больше не могли, и особенно «Микоян» со своими угольными котлами, он и так всё время отставал. Загруженные по горловины танкеры держались хорошо, только порой волны накрывали их до ходовых мостиков. На «Микояне», с его яйцевидным корпусом, размах качки достигал 56 градусов. Но его мощному корпусу удары волн были не страшны. Порой он, то зарывался носом в волну, то, переваливая через очередной огромный вал, обнажал винты.

Военным кораблям пришлось туго. «Ташкент» кренило до 47 градусов при предельном крене 52 градуса. От ударов волн у него просела палуба в носовой части и треснула по обоим бортам в районе миделя. Эсминцы с креном до 50 градусов почти ложились на борт. Исправляя полученные повреждения, шли вперед. Порой корабли и суда скрывались из вида за завесой дождя и густыми снежными шквалами. Командир отправился в радиорубку. Вахтенный радист краснофлотец Гладуш доложил, что связи с танкерами и кораблями охранения нет.

Ночью шторм иногда стихал. Неожиданно командир «Сообразительного» доложил, что обнаружены силуэты неизвестных судов. Корабли охранения приготовились к бою. «Сообразительный», по приказу Л.А.Владимирского, сблизился с неизвестными судами. Оказалось, что это были три турецких транспорта. Чтобы не вышло трагической ошибки, они застопорили ход и осветили прожекторами накрашенные на бортах большие изображения национального флага. Разойдясь, конвой продолжил путь.

Через трое суток шторм стал стихать, задержав прибытие судов в Стамбул на сутки. Утром 29 ноября показались турецкие берега. В 10 милях от Босфора корабли охранения подняли флажный сигнал «Желаем счастливого плавания» и повернули на обратный курс. В турецких территориальных водах встретили сторожевые корабли, которые некоторое время шли рядом, высматривая, нет ли на палубах судов вооружения.

Вскоре караван стал на якоря на рейде Стамбула. Прибывшие на «Микоян» представители турецких портовых властей не слишком интересовались грузом и в трюма не заглянули. Прошлись по верхней палубе, в каюте капитана 2 ранга С.М.Сергеева оформили необходимые в таких случаях документы, выпили по доброй чарке русской водки и покинули судно. Стамбул поразил моряков своей беспечной жизнью. Доносились звуки развесёлой музыки, по набережным разгуливала нарядно одетая публика. После пожаров Одессы и Севастополя всё это казалось чем-то нереальным. Командиру нанесли визиты представители союзников. Гости обходили «Микоян», в каюте С.М.Сергеев угощал их традиционной рюмкой русской водки. В приятном расположении духа гости возвращались на берег. Командир понимал, что за вежливыми улыбками скрывается полное неверие в успех рейса.

На «Микоян» поднялся советский военно-морской атташе в Турции капитан 2 ранга Константин Константинович Родионов, а с ним и помощник английского военно-морского атташе капитан-лейтенант Роджерс. В каюте С.М.Сергеева состоялось совещание капитанов судов.

Николай Козлов

http://www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=4387&p=27783

В Стамбуле на корабль прибыли Турецкие власти, а после этого наше посольство, находящееся в Турции. С этого времени весь личный состав наш был уже гражданским – командир стал капитаном, а мы все матросами I – II класса. Торжественно было смотреть, как прощался капитан с советским консульством. В Турции к нам на борт вошел английский офицер, который находился с нами в дальнейшем.

Из дневника В.А. Плахова

Мы на рейде в Стамбуле. Высветило солнце, и город по обоим берегам пролива предстал во всей своей красе. Ярко блестят купола высоких минаретов, сплошь белые дома, в глубине города много зелени.

Из воспоминаний Г.М. Гладуша

Стамбул, 1946 год.
US National Archives image 80-G-366179.
https://laststandonzombieisland.files.wordpress.com/2017/03/uss-missouri-bb-63-and-goeben-1946-istanbul.jpg

В Константинополе наш военно-морской атташе при посольстве СССР в Турции, капитан 1 ранга К.К. Родионов, передал мне директивное задание Главного Морского Штаба СССР, сущность которого заключалась в следующем:

1. Прорваться через Эгейское море мимо военно-морских баз противника и выйти к восточным портам наших союзников на Средиземном море. Дальнейшие указания я получу от английского военно-морского командования Средиземноморского флота. Рекомендовалось прорыв совершить скрытно от противника.

2. Одновременно была дана инструкция- «Корабль ни в коем случае противнику не сдавать, взрывом потопить, а экипажу в плен не сдаваться».

Информационные данные о военной обстановке на Средиземном море, в частности на Эгейском море, не оставляли никаких сомнений в том, что обстановка для прорыва мимо военно-морских баз противника на безоружном корабле сложная и крайне опасная. В то время все острова на Эгейском море находились в руках итало-фашистских военно-морских сил, а на предстоящем нашем пути, в районе островов Самос, Коз и Родос находились следующие силы противника: дивизион эскадренных миноносцев, отряд торпедных катеров и торпедоносный отряд авиации. Мы были предупреждены о том, что противник догадывается о возможности прорыва советских кораблей в Средиземное море.

Для итальянских и германских посольств не было секретом нахождение советских кораблей: ледокола и танкеров на рейде Константинополя, так как сами здания указанных посольств расположены на берегах Босфора.

Такова была обстановка, в которой надлежало действовать экипажу вверенного мне корабля. Поставленная задача Командованием, категорические требования данной инструкции и военная обстановка на море ставили нас, то есть весь личный состав корабля, в тягостное, затруднительное положение. Экипаж корабля должен был выполнить задачу прорыва, не имея на то надлежащих боевых средств, то есть оружия. Но тем не менее директиву надо было выполнять. В связи с этим личный состав был информирован, а для выполнения задачи и данной инструкции организационно экипаж был разделён на 2 части для действия по боевой тревоге. Одна часть экипажа – группа затопления – имела своей задачей при создавшемся безвыходном положении для корабля по соответствующей команде с мостика, взорвать и потопить корабль. На вторую часть экипажа – группу сопротивления – возлагались обязанности, в случае возможной попытки противника силой захватить корабль, внезапным ударом оказать противнику сопротивление в рукопашном бою, используя как оружие пожарный инвентарь и самодельные топоры и ножи.

Останавливая внимание на некоторых подробностях подготовки корабля к прорыву, я хочу этим подчеркнуть высокую сознательность личного состава и готовность экипажа к самопожертвованию. Личный состав хорошо знал и отдавал себе ясный отчет, на что он идёт и что его ожидает. И я должен сказать, люди были готовы на всё.

"Особое Задание", С.М.Сергеев.

По договорённости между Советским правительством и правительством Великобритании, от пролива Дарданеллы и до Кипра суда должны были сопровождать английские боевые корабли. Но никакого охранения, хотя и обещали, они дать не могли. Английский Средиземноморский флот в боях понёс большие потери. Попытка охранять на переходе советские суда заведомо означала гибель ещё нескольких кораблей и всех эскортируемых судов. Английское военно-морское командование брало на себя обязанность в обеспечение разведданными об итальянских ВМС, особенностями плавания до Кипра, и в охранении судов на Средиземном море на переходе от Кипра до Бейрута и Суэцкого канала.

Положение осложнялось ещё и тем, что Турция, объявившая 25 июня о своём нейтралитете в войне между Германией и СССР, занимала прогерманскую ориентацию. В восточных провинциях была проведена частичная мобилизация. Летом начали возникать отдельные вооруженные конфликты на советско-турецкой границе. 9 октября Турция и Германия заключили торговое соглашение, по которому Турция в обмен на поставляемые немцами военные материалы, обязалась поставлять Германии стратегическое сырьё – медь и хром. Но после длительных переговоров, не желая осложнять отношения с Советским Союзом и его союзниками, Турция, после длительных переговоров, разрешила проход проливов советским судам.

Несмотря на все принятые меры секретности, обеспечить скрытность было невозможно.Стамбул был самым шпионским городом всех времён. Здесь действовали разведки многих стран, в том числе германская и советская. Агенты Абвера сообщали в Берлин сведения о том, кто и когда проследовал через Босфор. Едва наши суда стали на якоря, как множество всевозможных лодок, катеров и пароходиков с любопытными окружили танкеры и особенно ледокол, рассматривая необычное судно. Среди них были и десятки враждебных глаз. Немецкие агенты с разных сторон фотографировали ледокол и танкеры. Немецкий военно-морской атташе демонстративно обошел суда на своем катере.

В таких условиях переход через враждебные воды, без всякого вооружения и охранения, был возможен лишь поодиночке, да и то чисто теоретически. Именно такой вариант действия предложили советский и английский атташе. Первым должен был идти «Микоян», а танкеры становились на разгрузку нефтепродуктов. Капитан-лейтенант Роджерс сообщил, что для связи с английским морским командованием, на ледокол направлены лейтенант сэр Эдвард Хансон, радист и два сигнальщика. Ничем иным союзники помочь не могли.

Экипаж был собран в столовой и С.М.Сергеев объявил о полученном задании, о своем решении, рассказал о всей опасности предстоящего прорыва, и приказе – при попытке захвата ледокола, сражаться до последней возможности, а при безвыходном положении – затопить, в плен никому не сдаваться. Предупредил – ночью на верхней палубе не курить и не разговаривать, соблюдать полное затемнение и радиомолчание. А к кочегарам обратился с просьбой – работать у котлов так, чтобы ни одна искра не вылетела из труб. Экипаж разделили на две группы: группу затопления и группу обороны, которая, как оружием, оснащалась пожарным инвентарем – топорами, баграми, ломами.

Николай Козлов

http://www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=4387&p=27783

У борта все время толпились шлюпки, катера, какие-то люди продолжали фотографировать судно со всех сторон.

А в каюте капитана в это время собрался весь командный состав. Люди все опытные, уже получившие боевую закалку. Вот старший помощник капитан-лейтенант Николай Холин, не раз участвовал в боях на торпедных катерах. Замполит Новиков, тоже побывавший на передовой. Секретарь партбюро Барковский, старый моряк. Старший штурман капитан-лейтенант Марлян, человек, побывавший во всех морях и океанах земного шара. Присутствует и капитан-наставник Черноморско-Азовского пароходства Иван Арсентьевич Боев, человек еще молодой, но прекрасно знающий все неисчислимые острова и проливы Эгейского моря. Здесь же и механики, и хозяин палубы - главный боцман мичман Гройсман, и старшина боцманской команды мичман Мороз.

Сергей Михайлович Сергеев доложил о задании.

— Сниматься будем сегодня. Ночи сейчас темные, и мы в полной мере используем эффект неожиданности. Но надо обмануть соглядатаев. Вы, боцман, сейчас организуйте стирку

белья и уборку палубы.

— Есть! ответил мичман.

— Белье на леерах поднимайте повыше, чтобы всем видно было.

— Будет сделано!

— Вы, Владимир Калистратович, на баке начните репетицию хора или музыкального кружка...

— Да не успели их еще создать, время-то какое было, — ответил Барковский.

— Ничего, собирайте все инструменты, что есть на корабле, и играйте. Что хотите, только погромче.

— Хорошо!

— А вам, — повернулся Сергеев к Холину,— нужно проследить за подготовкой всей материальной части к переходу, расписать людей по пожарным и аварийным группам, создать группы отражения и затопления. Переход такой, что всякое может быть. Попытаются враги захватить корабль — будем отстаивать до последней возможности, при безвыходном положении — затопим. И всех предупредите — полное затемнение. На переходе на верхней палубе не курить и не разговаривать.

На носу ледокола собрались все любители музыки, и зазвучали над стенами древней Византии советские песни: «Катюша», «Вставай, страна огромная», «Синий платочек»... Пусть не особенно стройно пели моряки, не особенно слаженно играли музыканты, но — громко, на весь рейд.

На корме тем временем развернулась стирка, и вскоре леера с развешанным бельем были подняты на мачты. А тут и приборка началась. Струи воды из гидромониторов, бьющие на 50 — 60 метров, живо отогнали от борта любопытных. Да и шлюпки и катера и без того стали уходить — все увидели, что корабль готовится здесь стоять долго.

А в глубине трюмов, около машин, кипела работа. Механики, машинисты, кочегары, трюмные готовили технику к длительному переходу. Нелегкое дело — привести в порядок машины, изношенные беспрерывными боевыми походами. Но люди работали дружно. И не только потому, что почти вся машинная команда состояла из рабочих судостроителей, — каждый понимал ответственность предстоящего рейса и трудился в полную силу.

Вскоре стали поступать доклады о готовности, и как только над Золотым Рогом опустилась ночь, ледокол неслышно тронулся в путь.

М. Божаткин "А. Микоян" (из цикла "Героические Корабли")

Книга Божаткина "Микоян" с дарственной надписью старшего механика Ю.М.Злотника своей дочери.

В то время, как "Микоян" тайно ушел из Стамбула, танкер «Сахалин», который умудрился встать у причальной стойки прямо напротив немецкого консульства, продолжал привлекать внимание – мол, они еще здесь. Отсутствие ледокола заметили только через неделю. Сведения о том, что «Микоян» ушел, дошли до немецкой разведки только 6 декабря, хотя "Микоян" снялся с якоря 30 ноября.

«Героический кругосветный переход ледокола "А. Микоян" (1941г.)»
историк и реставратор Музея Морского Флота Станислав Сазонов
Радио «Маяк» https://www.youtube.com/watch?v=8xbtHsTaS74